Детектив на исходе века [ Российский триллер. Игры капризной дамы] - Сергей Трахименок

Поерзав немного на табурете, гость оглянулся на двери, в проеме которых все еще стоял Василия. Василия все понял и закрыл дверь со стороны коридора.

— Базыка, — представился гость и протянул ему огромную ладонь.

— Очень приятно, — вывернулся он, чтобы не называть себя.

— Базыка поморщился, услышав интеллигентское «очень приятно».

— Да брось ты, — сказал он с той прямотой, которая характеризовала его больше, чем характеристики Кожана, — мы с тобой ровесники, стоит ли церемониться…

Фраза эта не понравилась ему: он все же по легенде проверяющий из губугрозыска, начальник, но пришлось проглотить бесцеремонность одного из замов начальника и спросить:

— Что с Бородой?

Это был единственный крючок, за который можно было зацепиться, чтобы развить контакт.

— Что с Бородой? Да ничего. Нет Бороды, похоронили мы его с почестями… Памятник поставили большой, со звездой… Мамаша его, правда, против была… Говорила, крещеный он. Да кто стал бы ее слушать, старорежимная бабка…

— Ну что ж вы не сделали так, как она просила, — упрекнул он.

— Мало ли что может баба попросить. Она просила побрить его, но мы не дали.

— Ну да, есть же решение уездного комитета, — съязвил он.

— Да, — не поняв колкости, подтвердил Базыка.

— Значит, Борода умер, — произнес он.

— Не умер, а погиб смертью героя, — поправил Базыка.

— А что случилось со мной? — осторожно закинул удочку он.

— Видишь ли, у нас было много провалов, и Борода перестал доверять всем, кроме меня… В один из дней он переоделся в штатское, напялил на голову картуз, взял телегу в конюшне и поехал в Корябинск. Конечно, он не сказал, что едет встречать инспектирующего из Новониколаевска, то есть тебя… Мы знали, что проверяющий должен быть со дня на день… Но никто не подумал, что он едет за проверяющим: за ними никогда не ездили на телеге… Однако в последний момент Борода что-то почувствовал и попросил меня сопровождать его. Я взял пяток ребят и верхом следовал за ним. Туда мы скакали по дороге, а обратно рядышком, в четверти версты от вас.

— Так что же произошло? — спросил он. — У меня память взрывом отшибло.

— Ерунда, — ответил на это Базыка, — это не страшно, меня с коня дважды взрывом сбрасывало. А я ничего, жив, правда, первый раз испугался до смерти, потому что тоже многое не мог вспомнить, но это пройдет.

Он догадался, что Базыку занесло, скорее всего, от тех контузий и им надо управлять, чтобы не болтал впустую.

— Так что же случилось? — перебил он разглагольствования визитера.

— Когда вы въехали на мост, кто-то бросил гранату. Но гранату, я так понимаю, бросили, чтобы отвлечь вас. Однако получилось так, что она упала близко от телеги, тебя выбросило за перила, а Бороду оглушило.

— Так он умер от контузии?

— Нет, его дострелили… в затылок из револьвера…

— А почему не дострелили меня?

— Не знаю, может быть исполнитель акции не успел этого сделать… Мы примчались к мосту спустя полминуты, ну, может быть, минуту.

— А кто был исполнителем акции?

— На мосту, рядом с Бородой был еще один труп… Мужик с револьвером…

— Почему труп? Его застрелили вы, или это успел сделать Борода?

— Ну что мы, идиоты что ли? Разве мы могли застрелить такого свидетеля… Он нам живой был нужен, а застрелил его, я так думаю, второй сообщник…

— Конечно, так в этом случае должен быть второй человек или другие люди. Далеко они не могли уйти, вы не обыскали лес?

— Понимаешь, — опять поморщился Базыка, — я с собой взял необстрелянных ребят… Ну не думал, что у нас на юге что-нибудь может случиться… Я с тобой пока возился, а они обшарили все вокруг, но в лес далеко не пошли… В лес особо не сунешься, если оттуда выстрелить могут.

— И все же, полминуты срок слишком большой. Что же произошло там и почему не дострелили меня?

— Я, честно говоря, тоже этому удивляюсь.

— Я лежал на берегу или был в воде?

— На берегу, но ты был мокрый, и можно было точно сказать, что ты был в воде. Наверное, ты упал в воду, а потом выбрался на берег.

— Как же я мог выбраться на берег без сознания и со сломанными ребрами.

— Тоже удивительно, но тут всякое может быть, — Базыку опять понесло, — одного моего бойца пополам перерубили. Одна половинка осталась в седле, а вторая — упала на землю, а потом стала ползти к нему за стремена цепляться… Ну что ты глава закрыл, да ты брат, слабак, как же ты будешь бороться с бандитизмом?

Базыка еще о чем-то говорил, но он не слушал его.

«Борода, Борода — мужик в картузе, сапогах и по уши заросший русыми волосами, которые нисколько не смягчали его суровую внешность. И с бородой он так же был похож на разбойника, как и без бороды. Как же мне быть теперь? Где искать этот распроклятый архив, итит твою…»

— Ну я побег, выздоравливай, — донесся до него голос Базыки, — Василич, посмотри за больным.

«Ах, Борода, Борода, что же мне теперь делать. Как я обрадовался, услышав, что ты нашел этот распроклятый архив и надежно спрятал его в другом месте».

Все это он узнал за минуту до въезда на мост. Борода, задерганный постоянными провалами операций, решил, никому не доверяя, самому найти и изъять архив.

«Я сделал это по-рабоче-крестьянски, — сказал Борода ему, — пришел, увидел, перепрятал… Теперь его не только банда, сам черт не найдет».

Где уж ему тягаться с чертом. А как все хорошо складывалось. Ведь даже в отделе никто не знал о том, что Борода изъял и перепрятал архив. Значит, обеспечить транспортировку его в Новониколаевск не составило бы особого труда, а вот теперь… Теперь транспортировать нечего…

— Василич, — позвал он, — Василич…

Появился фельдшер.

— Надо выписываться, — произнес он.

— Рано, — ответил тот, — вы еще не окрепли, слабы, и у вас, батенька, возможны рецидивы.

— Мне ли бояться рецидивов, — пошутил он.

— Могут быть обмороки, припадки…

— Василич, — сказал он, — снявши голову, по волосам не плачут, что мне припадки, с припадками люди живут, а мне, если не выписаться, может и жить не придется… Надо… а я уж постараюсь раз в два дня заглядывать к вам…

— Свежо предание, — заключил Василич, покрутив свой рыжеватый ус.

В конце концов он уговорил фельдшера. Тот послал в отдел гонца доложить, что инспектирующий из Новониколаевска завтра выписывается.

И вот наступило завтра. Он идет по коридору и видит через раскрытую дверь кошеву, стоящую рядом с крыльцом больницы. За кучера на ней Базыка в белой гимнастерке, подпоясанной широким ремнем с двумя рядами дырочек, с маузером, но без шашки. Видимо, первый раз он приезжал верхом, а конник на коне и без шашки — не кавалерист.

Он садится в кошеву, смотрит в сторону крыльца, где стоят Василич в сапогах и Анна Петровна в косынке с маленьким красным крестиком, ни дать ни взять — фронтовая сестра милосердия, впрочем, чему удивляться, — вся наша жизнь сплошная война.

Щелчок вожжами. Кошева тронулась, и больница, которую все в Каминске зовут загородной, осталась позади.

«Удивительно, — в последний момент подумал он, — за все время я не видел других больных. Уж не один ли я там был?»

Базыка нахлестывал лошадь, коляска двигалась быстро, но мягко. Все происходило, как во сне. Но дело тут не в хороших каминских дорогах, дело в его нездоровье, болезненном восприятии обстановки, скорее всего…

А впереди виднелся Каминск с деревянными домами, каменными постройками, над которыми, как над первым этажем, возвышался второй этаж в виде куполов двух церквушек и трехглавого Собора с золотыми крестами.

Въехали в город, и Базыка стал называть места, где они проезжали. Время от времени он, так же как Борода, оглядывался назад, но не для того, чтобы его лучше слышал седок. Было что-то угрожающее в этих оглядываниях.

«А не готовят ли мне очередную проверку, — подумал он. — Скорее всего так. Значит, нужно быть предельно осторожным и уже сейчас просчитать ее возможные варианты… Скорее всего все начнется с документов…»

— Остановись, — попросил он Базыку, когда они подъехали к Собору.

— Что? — ухмыльнулся Базыка. — Свечку поставить хочешь, себе за здравие, Бороде — за упокой?

Он ничего не ответил, а Базыка, между тем, продолжал:

— Правильно делаешь, посмотри, а то уже есть решение уездкома снести это наследие прошлого и построить на этом месте сквер Героев революции.

Несколько нищих двинулись к кошеве, но остановились, увидев, что вместо кучера на козлах сидит Базыка с маузером. Среди нищих выделялся высокий, грязный человек с длинными волосами, чем-то похожий на иконописного Христа. Одет человек был в рубище, похожее на мешок. Ржавая железная цепь висела у него на шее. Он неотрывно смотрел на седока в кошеве и что-то бормотал.